... А Господь говорит: «Настоящее – то, что горит, что способно сгорать, не оставив и горсточки пепла. В мире много вещей, что как будто неплохи на вид. Где в них искра моя? Разгорелась она ли? Окрепла?»
Сколько Божьих созданий, что небо напрасно коптят. Ну а самые лучшие – вспыхивают, как бумага. И слова, что горят – прямо в синее небо летят, прямо в небо летят, возвращаясь к источнику блага.
Ах, поэт, ты гори и свети, никого не виня, ибо дар тебе дан, и вся жизнь – в оправдании дара. Что же делать, коль дева, случайно коснувшись огня, вдруг отпрянет, отпрянет, не выдержав этого жара?
Ничего не поделать, терпи: это доля – не роль. Чтобы не было существование пресно – в море – соль, ну а в мире, увы, неизбежная боль от ожога. Устроено так, и роптать – неуместно.
Настоящее – то, что горит? И сгораешь, горя? Умираешь! Скажи, разве жизни не жалко столь краткой? Но – не думать о смерти, бессмертие людям даря. Быть бумагой, Господь, быть рабочей Твоею тетрадкой…
Напиши – и сожги, и сожжённое – ввысь вознеси, к небесам, и опять продиктуй, чтоб душа запылала. Все слова – из огня. И чтоб нам их услышать вблизи – даже жизни единственной, быстро сгорающей – мало.