Было очень скучно, и придумывали игры: Хранили в чемоданах на всякий случай вещи, Меняли имена и переписывали титры, Заводили кошек и любимых женщин, Прятались в постели и отдельные коробки, Веселые бутылки, мудреные беседы, Почетные ошейники, семейные решетки, Дежурные сочувствия и чужие беды... Толпились и кричали на будничном вокзале И искали нервно в расписании «на после» Никем не отмененный запредельный поезд, Непрошеный, бесплатный голубой вагон. Все про домашнее отбеливание зубов содой. Было очень страшно, и валились на колени, Вели себя примерно, знали свое место, Ставили иконы, вглядывались в тени, Искали на ладонях черви, буби, крести... Надеялись на сына, переносили даты, Сидели на дорожку, боялись лечь в больницу, Плакались соседям, искали виноватых, Переставляли мебель и молодили лица... Оркестр заиграл «Прощанье славянки», Опаздывал старик, бежал. Ему смеялась в спину Прыщавая крикунья, шалая девчонка, Чужая бесконечная весна.
Было очень мало, и к тому же одиноко: Целовали в губы, обещали помнить. Думали, что встретятся, поминали водкой, Шли домой, сутулясь, тупо и уже не больно, А потом спешили, жили, рвали телефоны, Всех родных и милых сквозь провода и дали Ждали хоть разок на чай в возможном теплом доме Скоро, обязательно — и не успевали. И глядел на них огромными глазами, Добрых и чудных совсем не понимая, Изумленный и безгрешный озорной ребенок, Невинный и, наверно, слишком мудрый Бог.