Я прилетел сюда зачем-то, на ночь глядя, И смертным боем бьюсь в гостиничную дверь, Но как повымерли за стойкой эти... тети, Конечно, дрыхнут, и куда же я теперь?
Я бьюсь сильней, но это слабо помогает. Скажите, граждане, куда же я попал? Я поражен: с меня никто не вымогает, А я бы дал, клянусь здоровьем, я бы дал.
Я здесь стою один, как тень на полустанке. Закутанный в халат на лавке спит узбек. Эй, кто-нибудь, прошу, откликнитесь, гражданки! Последний раз прошу, пустите на ночлег.
Откройте дверь, я очумел от перелетов, Во всех портах обледененье полосы. Вы что, обляденели, эй вы, кто там? Давно за полночь пробили часы!
Закрыто крепко все на крючья и засовы. Я начинаю, стоя, сладко засыпать. Последний шанс иссяк, остались только вдовы – Они меня поймут, но где их раскопать?
Я чем-то стал похож на волка-одиночку, Болит, как раньше с перепою, голова. Я мог бы подарить вдове такую ночку, Ну, где же ты, моя веселая вдова?
По улице иду, заглядываю в окна, Вдруг женский голос тихо просит закурить. Я всем своим нутром до самых пяток екнул, И с перепугу сердце вдруг начало шалить.
Косметикой в меня пахнуло дуновенье, Как свежий ветер в растворенное окно – Уж если есть на свете чудное мгновенье, Я сразу понял: это именно оно.
Пока свечой горела спичка, мы молчали. Когда ж ее огонь беспомощно погас, Я ей сказал, что в ней души уже не чаю, И эта ночь, увы, свела навеки нас.
Она мне отвечала что-то в том же стиле И прошептала тихо, сев на чемодан: «В гостиницу меня сегодня не пустили. И вот теперь согласна хоть куда».
Я прикусил язык совместно с сигаретой И тоже, сев на свой раздувшийся портфель, Доверчиво вещал: «Скажу вам по секрету, Я пять минут назад стучался в ту же дверь».
Мы хохотали заразительно и звонко И подавали нежелательный пример. Она была вполне приличная девчонка, А я еще вполне приличный кавалер.
Кварталы и дворы стихали и пустели. И город вскоре, обессилевший, затих. Как не хватало нам всего одной постели, Всего одной, но только на двоих. 1983 год