Ах, было время, эта жизнь была — первач, Мануфактуры запускали под кумач, А скрипачей уже шугали трубачи. И Клыч имел тогда наган и хромачи.
А на довесок была слабость у Клыча: Ходить в кабак и двигать речи сгоряча. Он полобоймы для вниманья изводил И агитацию народа проводил.
— Галерка, ша! Я публике скажу, Кто в этой жизни красный, а кто белый! Кого Господь для дальшей жизни сделал, А кто отжил. Я кончу — покажу!
Внимала влет на дуло глядя сотня глаз, Что в этой жизни — “элемент”, а что есть — “класс”. Что в этой жизни — “галифе”, а что есть — “фрак”. Что есть — “ладонь”, что — “пятерня”, а что — “кулак”.
— Прошу меня за комиссара не принять, Что мог коммуну на анархию сменять. Я вас не стану “карло-марксой” заражать, Что новый мир вам собирается рожать!
Галерка, ша! Я публике скажу, Что есть для вас — “труба”, а что есть — “скрипка”. А кто в струментах грамотный не шибко, Иди сюда, по нотам разложу!
На этом месте он всегда давил крючок. Но вдруг с мадам одной Клычок поймал торчок. Сказал он: “Граждане, лежать бы вам в гробу, Но ради дамы отменяю я пальбу!”
Она сомлела и растаяла, легка. А по утрянке в коридоре Губчека Открылась дверь, Клыча пихнули на порог, И дама спела: “Проходите, демагог!”
— Галерка, ша! Я публике скажу, Где бабий флирт, а где патруль-облава! И бог не дай, мне подмигнет шалава, Будь фраер я, на месте уложу!