Я у Жоры спросил Дорофеевского:
"Ты ответствуй мне прямо и внятно,
Отчего мне внимание женское
Меньше, чем мужское приятно?"
И ответствовал мне мой сокамерник
В простыню, словно в тогу, завернутый:
"Уважая тебя за пламенность,
все же ты черезчур повернутый.
Ведь тебе наплевать, проклятому,
Кто с тобою, мужчина иль женщина,
Напевая, в койку измятую
Имярека ведешь обесчесщивать."
Он бы так и читал мне проповедь,
Но со скрипом открылись двери,
И два юноши, взявши под руки,
Увели его мучить к Берии.
А я вспомнил, как в окружении,
В партизанских лесах под Лугою,
Мы с каким-то штабным пораженцем
Называли друг-друга подругою.
Я любил его где не попадя,
А потом уж и он соответствовал,
И так славно нам было, господи,
Хотя несколько и неуместно.
И, поймав молодого гестаповца,
Что по лесу бежал за курицей,
Мы о нем не сказали по рации,
А любили его, рискуя.
Но потом объменяли мы Михеля
На табак и сухие стельки,
И штабист стал каким-то тихим,
А к утру застрелился в истерике.
Жора после суда и застенков
Стал пророком всего изящного,
Ну а я, как Андрей Вознесенко,
Ностальгирую по настоящему.
И порой на знакомового немца,
Надевая уздечку с потпругою,
Ностальгирую по пораженцу,
Я лесам партизанским под Лугою.
Статистика страницы на pesni.guru ▼
Просмотров сегодня: 1