Я срок переходил. Под сердцем плод тяжёлый. Боюсь, что мёртвое Рожу теперь дитя. А доктора мои - ханыги и пижоны, Им не понять самим, чего они хотят.
А коль стихи умрут, Свет белый не обидев, Так для чего живёт Тот, кто грешил в ночи, Тот, кто ласкал перо, В нём женщину увидя, И кто, прикуривая, пальцы жёг На пламени свечи?
Стихи стучатся в мир Доверчиво и властно, Они ломают кость И выгрызают плоть. Но не родиться им - Все потуги напрасны, (*) И леденит мне грудь Сыновнее тепло.
Я схваток не боюсь, Как избавленья жду их От всенощных моих Болезненных толчков. Я не хочу нести Кладбищенскую тую На холмик мертворожденных стихов.
Всё к лучшему идёт: Идущий да обрящет. Но что обрящет он, Во мне сидящий плод? А телефон молчит, И пуст почтовый ящик - У докторов моих Полно других забот.