Кусок земли, исхлестанный ветрами, Сухою веткой где-то хрустнет вдруг наган. Заиндивелыми еловыми бровями Глаза очертит где-то белая тайга.
Прошу, будь ласков с теми, Бог, кого оставлю На этой милой, столь забывчивой земле. Прошу, войди в мой дом, прикрой плотнее ставни, Чтоб из окон не виден был кровавый след.
А теперь я готов, господа или как вас там, Верой-правдой служить не дано Тем, кто веры не знал, и кому правда не чиста, Тем, кто небо зажёг над страной.
Не сметь срывать с меня гвардейские погоны, Не сметь касаться лапой русских орденов. Оставьте институткам этот бред ваш революционный И отпустите к матерям мальчишек-юнкеров.
Позволю извинить себе убогость мыслей ваших чёрных, Но не могу простить нечищенный наган, Того, что в смертный час мой вы стоите не по форме, Небритость ваших щёк и этот жуткий перегар.
А теперь я готов, господа или как вас там, Верой-правдой служить не дано Тем, кто веры не знал, и кому правда не чиста, Тем, кто небо зажёг над страной.
Я принимаю свой парад последний. Идут полки мои под царственный венец. Святой отец, святой отец - души предсмертной собеседник - Уже лежит лицом разбитым ткнувшись в снег.
Земля вас не возьмёт и море вас не примет. Да, можно научиться убивать врагов, Но верьте мне, но верьте мне - тысячелетие отринет Тех, кто решился разменять его на год.
А теперь я готов, господа или как вас там, Верой-правдой служить не дано Тем, кто веры не знал, и кому правда не чиста, Тем, кто небо зажёг над страной.