Дорогая рыба! Пишу тебе, находясь гораздо ближе к поверхности, чем ты можешь представить. Расставаясь, ставлю чёрную метку на плавнике. Каждой клеточкой в дневнике размываю чернильные пятна своей привязанности. Чёрт-те как оправданный за недосказанностью улик, оказываюсь по ту сторону темноты. Видишь ли, из глубины еле видимый блик луны здесь обретает совсем не лишнюю функцию фонаря. Дорогая рыба, я...
...пишу тебе, не слишком рассчитывая на ответ. Неизбежно прибившийся от окружающих звуков акцент проявляется и на письме. Я как все: бестелесной сомнамбулой, видящей сны во сне, обучаюсь питаться воздухом, двигаться в пустоте, неестественной прежде, а нынче - вполне себе. Не вполне тебе. Ибо в этой, лишённой привычной упругости тел среде, постепенно стирается метка - та самая, чёрная, на плавнике. Дорогая рыба, мне...
...всё это кажется каким-то оптическим фокусом, опытом метаморфоз. Подчинённое точным сигналам сезонного времени тождество слов и поз позволяет вписаться в любой городской ландшафт. Шаг, завершающий каждый второй гештальт, по статистике, - шаг, порождающий каждый второй невроз. Город, где роза по осени пахнет экстрактом роз, источает особый, не видимый глазу парфюм, феромон, флюид, не опасный для местных, но пресно-смертельный для некоторых малоизученных видов людей и рыб. Дорогая рыба, ты б...
...и часу не продержалась на этой искусственно вспененной феном FM-волне – вне своих замкнутых раковин, страхов, коралловых мифов и фобий жемчужных вне. Если есть место, где день не похож на ночь, и за тенью бывает свет, а за светом - мрак, ты бы скорей свихнулась, но здесь это вправду так. И не иначе: помнишь - чуть выше, про город и запах роз? Знаю, что плакать не будешь: для тех, кто живёт под водой, не бывает слёз. Просто прочтёшь письмо и качнёшь плавником, если что-то ещё отзовётся под тёмною толщей и зыбью твоих оправ... Завтра я стану сушей, ты – морем. Всё к лучшему, рыба... Не слушай меня – я прав.