Отыграли злые зимы, крышка, мат... Наступай невыразимый, шалый март. За душою - ни наследства, ни кола, Я как Новгород, - в одних колоколах. Марта, девочка затопленной Руси, Не бросай, меня, открой меня, спаси. Я как Новгород, крестами теребя, Буду зовом, буду звоном для тебя.
Задыхаюсь, из души, как из плотин, Плещет музыка оттаявших глубин, Наводненье есть паденье немоты, Наводненье - дополнение судьбы...
В дивный Новгород соборов и церквей Ходит Марта с чёрной бабушкой своей, Ходит с бабкою, а я, дурак, под смех, Реставрирую по фрескам прошлый век.
Реставрирую Христа и образа, Реставрирую зелёные глаза.
Бабка Марты говорит мне: "Паразит, Это ты девчонку-дуру заразил, Как же в церковь мне ходить теперь одной, С непокрытою молиться головой?"
Что мне делать - Воевать иль бабку слушать? Реставрировать картины или души?.. Со слезами человечество ругая, Умирают злые зимы под ногами.
Умирают без креста и без кола, Я кричу, моя душа - в колоколах.
Спит на башнях скерцо узников моих, Больно страшно сердце музыки разбить, Стало мало сала, славы после зим... Вместе с Мартой жгу на чтенье керосин. А потом её уснувшую, босую Заколдованными красками рисую.
Ночь - как палуба... К нам почтальон хромой. Письма падают. И вдруг в одном - домой! В этих землях нам не сеять и не жать, Хватит, мальчик, нужно, мальчик, уезжать. Страшно, Марта, если в памяти блеснёт Чёрной маркой, приговором то письмо, Страшно, больно, что тебя весну-плясунью В платье школьном не найду, не нарисую.
"Уезжаешь?" - просыпаясь, ты сказала... "Ах как жалко!" - просыпаясь, ты сказала... Ты шутила, ты смеялась: "Жду. Пиши..." Смято сердце реставратора души:
У меня нет ни молитвы, ни креста... А они неумолимы - поезда.