На курган занесло серым ветром меня, Засверкала широкая Волга. И сквозь толщи земли был мне голос коня, И сказал он: "Я ждал тебя долго. Помнишь, как пировал ты с дружиной в траве? Как тогда ты напился кромешно? Лучше нечего было желать татарве". Я ответил: "Не помню, конечно".
"Вспомни, как побурела под брегом вода, Но тебе было этого мало. А еще вспомни жуткие блики, когда Нас навеки с тобою не стало. Как тогда я в закатную рябь уходил, Отсекая земную погоню? И тебя выносил с черной раной в груди?" Я ответил: "Ты знаешь, не помню".
"А потом в тишине у степного огня Пела женщина, глядя на Волгу. Неужели, мой друг, ты не вспомнишь коня? Я ведь ждал, ты поверь, очень долго. А когда хоронили нас, помнишь, она Бледный лоб твой накрыла ладонью? Как была моя ревность, ты помнишь, черна?" Я ответил: "Ну хватит. Не помню".
Конь умолк. Было слышно дыханье его. Мне мерещился шум древней сечи. "Я не помню, мой друг, ты прости, ничего." - И поникли кургановы плечи. Где-то близко совсем, у степного огня, Пела женщина самозабвенно. И был сон боевому коню про меня И про женщину тоже, наверно.
И был сон боевому коню про меня И про женщину тоже, наверно.