Как в широком небе, под Луною вечной По-над облаками, будто птица, влет Пролетал отважный, буйный и беспечный, Пьяный и веселый русский самолет.
В хвостовом отсеке, в окруженье пьяном, Пьяная гитара говорила вздор, И плескались виски в разовых стаканах, И гремел могучий, разогретый виски хор.
Музыкант из Тулы (там, где самовары) Толя – разошелся! Сам как самовар. Толя в Барселону брал с собой гитару. Будто в Барселоне нет своих гитар…
Ну, что до Барселоны – это я не знаю, Но в нашем самолете Толю ждал успех, И Толя отрывался, пока в зюзю пьяный Не уснул с позором в середине песни.
Не было гитары – пели а капелла Шепотом, душевно, дружно обнявшись, И даже пассажиры, которые не пели, Даже пассажиры, которым песни надоели, Тоже улыбались, с пониманьем отнеслись.
А Луна глядела к ним в иллюминатор Холодно и тихо за бортом плыла. Спал усталый стюард, в уголке зажатый, И где-то под ногами, там – за облаками, Тихо проплывала милая Земля.
Далеко-далеко славная Испания! Кофе, vino tinto, hola, una boja… И другие люди, в нашем ресторане Пили белый кофе и слушали прибой.
А мы болтались в небе, в пьяном самолете, Девять тысяч метров и еще шестьсот. Нет, бортпроводница, вы наверно врете, Неужели он такой высокий – наш полет.
Ведь я же был недавно в хвостовом отсеке – Там уже плясали – стаканы в кулаке. Господа! Постойте! Нет, я все понимаю, Но мы же все же в небе На десятом небе… Ну и что, что в небе! Мы и на десятом небе, Мы и на тридцатом небе, Мы и на последнем небе будем в кабаке.
Как в широком небе, под Луною вечной По-над облаками, будто птица, влет Пролетал отважный, буйный и беспечный, Пьяный и веселый русский самолет.