Пабль и Мари (сл. - А. Васильченко, аранжировка - Е. Станкевич).
Её называют Мари, а его - Пабль. Ей - сорок два. Он уже повстречал сорок восемь. Они очень любят южную, теплую осень. Только он - октябри, а она обожает сентябрь.
Она говорит: "Надень потеплее шарф". В сумку кладет приборы, глинтвейн, посуду. Она не боится, что он подберет простуду - просто не хочет, чтоб мерзла его душа.
Он, выходя во двор, говорит: "Бог! За что ты послал эту женщину в мой дом? Раньше все было легко и спокойно в нем - ныне же пол в отпечатках ее ног".
Пабль опускает глаза на тряпчаный след. Тихо смеется. Спускает лодку на мель. Каждая нитка - проклятье Коко Шанель: такой одевал его прадед, а, может, дед.
Бог стоит и ленивой рукой подпирает шкаф: "Лучшие ноги печатают пол нежданно. Ты ее любишь за каждую клетку пижамы. Ты ее любишь и носишь дурацкий шарф."
Мари напевает мотивы Эдит Пиаф. Бог на лужайке делает вид, что спит. Странная женщина, словно какой-то магнит. Он по сравнению с нею совсем Голиаф.
Она говорит ему: "Пей глинтвейн неспеша". И греет ладони дыханьем, как любят дети. Она не боится, что резок осенний ветер... Не хочет просто, чтоб мерзла его душа...