Он казался ей чудаком. Ждал ее у парадных на лестничных клетках, в неотглаженных брюках и разноцветных жилетках. Часто пах коньяком. Называл ее ласково – «детка»…
Он носил ей цветы. Даже в самый свирепый мороз, миллионами белых, заснеженных инеем роз, устилал ей мосты. Говорил и смеялся до слез…
Говорил ей сквозь тишь: без нее, мол, в аду гореть, что внутри без нее начинает душа стареть, что она – как Париж: повидать. А потом умереть.
Он казался смешон… И спустя календарный год, подбирая в парадном от прошлого чуда код, Она знала: цветы в феврале ей дарил лишь Он. На руках, через оттепель просто по лужам вброд.
Она пишет ему: «Это за год четвертый раз, мне приходит во сне тень твоих воспаленных глаз. Просыпаюсь в ночи, и в тумане, как в злом дыму, я тебе одному сочиняю опять рассказ…»
Разлетается дым. Он напишет, как раньше жил… Что сейчас он в Марселе, свои обещанья сложил… Черепицами крыш всем кварталам – на солнце гореть! Что она – как Париж. Повидать… а потом умереть. … Что февраль для цветов стал отныне жесток и лжив: «Я увидел Париж. И лишь чудом остался жив»…