Пригорюнилась, похудела, или может, стряслась беда...
Пригорюнилась, похудела, или может, стряслась беда? Это очень смешное дело - выйти из дому в никуда. Пусть не трогает время нас - мы оказались не на земле, а по городу ходит насморк и чихает куда не лень. Забирается в заоконье, и из труб на асфальт течет, мне бы лучше сидеть спокойно, мне бы лучше писать отчет. Между прочим, такая тема, что сдавать его в ноябре, я бы, может, того хотела, но пока вместо текста - бред, вместо выводов - многоточье, вместо тезисов - ерунда, а пойдем погуляем ночью? Ненадолго, ненавсегда, просто выйдем в усталый будень, убежим от чужой возни и забудем всё, и забудем, и забудемся, черт возьми. А меня от всего воротит, я всё время ни здесь, ни там, вылезает из подворотен очумевшая темнота, заставляет бежать быстрее, не сворачивать, по прямой, я наверное вернусь в апреле, полуголой, босой, хромой, что случилось? Что-то случилось? Не тяни, рубани с плеча, я не знаю, какая сила заставляет меня молчать, заставляет бродить, мурлыкать, и родного лица поверх заставляет надеть улыбку и приклеить ее навек. Отрубаться, лежать поленом, но не плакать, ни на чуть-чуть. Хочешь вырасти Гуинпленом? Приезжай, а я научу. И дорога почти знакома - тоже домики и кусты, я ж сказала, недалеко мы, кстати, вот и восток остыл, добегу до седьмого пота - будет время встречать зарю, только кто ты, невнятный кто-то, для которого говорю? Мы построили странный город - из вопросов, страниц и букв, и до привкуса крови в горле, как во сне, прикусив губу, я с разбегу ныряю в вечер, только стрелка часов дрожит и пытаюсь придумать нечто, для чего этот город жив. Я с другими порой летаю за границы добра и зла, а с тобой я - переплетаюсь, каждой жилкой на два узла. Каждым голосом невесомым, каждой шорохом за спиной, каждой иксовой хромосомой (хоть в генетике полный ноль). Так должны идти по канату - не надеясь дойти, без слов, мы с тобой такие юннаты - не осталось живых углов. Не испить воды родниковой, до рассвета не доползти, мальчик с дудочкой тростниковой, постарайся меня спасти. Vivos voco, но воздух стынет, дождь - снежинками на руке, кислый привкус дурной латыни затихает на языке. Ухожу в полукружье арок, на часах без минуты шесть. Homo homini есть подарок, вкусный текст и мягкая шерсть. Ночь прошла, только кто заметил, день пришел - не пойму, за кем. Я похожа на старый ветер, заблудившийся в рюкзаке.