Толстушка Мэри-Энн была, так много ела и пила, Что еле-еле проходила в двери. То прямо на ходу спала, то плакала и плакала, А то визжала, как пила, ленивейшая в целом мире Мэри.
Чтоб слопать все, для Мэри-Энн едва хватало перемен, Спала на парте Мэри весь день, по крайней мере, В берлогах так нигде не спят и сонные тетери, И сонные тетери, и сонные тетери.
С ней у доски всегда беда, ни бе ни ме, ни нет ни да, По сто ошибок делала в примере, но знала Мэри-Энн всегда, кто - кто, кто с кем, кто где когда. Ох, ябеда ах, ябеда, противнейшая в целом мире Мэри.
А в голове без перемен у Мэри-Энн, у Мэри-Энн, И если пела Мэри, то все кругом немели. Слух музыкальный у нее, как у глухой тетери, Как у глухой тетери, как у глухой тетери.