Как лежу я, мoлодец, под Сарынь-горою, А ногами резвыми у Усы-реки… Придавили груди мне крышкой гробовою, Заковали рученьки в медные замки.
Каждой темной полночью приползают змеи, Припадают к векам мне и сосут до дня… А и землю-матушку я просить не смею – Отогнать змеёнышей и принять меня.
Лишь тогда, как исстари, от Москвы Престольной До степного Яика грянет мой Ясак – Поднимусь я, старчище, вольный иль невольный, И пойду по водам я – матёрый казак.
Две змеи заклятые к векам присосутся, И за мной потянутся чёрной полосой… По горам, над реками города займутся, И година лютая будет мне сестрой.
Пронесут знамения красными столпами; По земле протянется огневая вервь; И придут Алаписы с пёсьими главами, И в полях младенчики поползут, как червь.
Задымятся кровию все леса и реки; На проклятых торжищах сотворится блуд… Мне тогда змеёныши приподнимут веки… И узнают Разин, и начнётся суд...
Как лежу я, молодец, под Сарынь-горою, А ногами резвыми у Усы-реки. Придавили груди мне крышкой гробовою, Заковали рученьки медные замки...