Я дышал синевой, белый пар выдыхал,- он летел, становясь облаками. Снег скрипел подо мной - поскрипев, затихал. А сугробы прилечь завлекали.
И звенела тоска, что в безрадостной песне поется: как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи,- усыпив, ямщика заморозило желтое солнце, и никто не сказал: шевелись, подымайся, не спи!
Все стоит на Руси до макушек в снегу. Полз, катился, чтоб не провалиться,- сохрани и спаси, дай веселья в пургу, дай не лечь, не уснуть, не забыться!
Тот ямщик-чудодей бросил кнут и - куда ему деться!- Помянул он Христа, ошалев от заснеженных верст... Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,- Ну, а он в доброте их жалел и не бил - и замерз.
Отраженье свое увидал в полынье - и взяла меня оторопь: в пору Оборвать житиё - я по грудь во вранье, Да и сам-то я кто,- надо в прорубь!
Вьюги стонут, поют,- кто же выстоит, выдержит стужу! В прорубь надо да в омут,- но сам, а не руки сложа. Пар валит изо рта - эк душа моя рвется наружу,- выйдет вся - схороните, зарежусь - снимите с ножа!
Снег кружит над землей, над страною моей, мягко стелет, в запой зазывает. Ах, ямщик удалой пьет и хлещет коней, а непьяный ямщик - замерзает.