В тёмном бору раскрывает листки морошка, пляшут во мху неприкаянные огни. Я, Туу-тикки, слепила из снега лошадь, белую дикую лошадь чужих равнин. Лошадь несёт в седле ледяную стужу, год к перелому, хвост распушив, бредёт. Уши — в шапчонку, шарф затяни потуже, окна закрой и дверь закрепи гвоздём.
Бей, барабан, не молчи в тёмной холодной ночи!
В тёмном бору серебрятся стеклом побеги, стынет дупло, заброшенное, ничьё. Снег — он всегда и везде остается снегом, даже когда парит и бежит ручьём. Зреет шиповник, в норе барсуки уснули, птицы о зёрнах с бельчатами говорят. Даже у тех, кто родился в разгар июля, в сердце есть капля застывшего января.
Бей, барабан, собирай всех у ночного костра!
Снег распирает сосуды до зябкой дрожи, красит в голубизну изнутри глаза. Я, Туу-тикки, слепила из снега лошадь, лошадь ускачет в буран, не придёт назад. В предках у каждого были печные тролли, кто-то, шуршащий под столиком по утрам; так что шагай через вьюгу — она не тронет, ближе к долине увидишь огни костра.
Бей, барабан, веселей, веток в огонь не жалей!
Что за создания — крылья, хвосты и рожки? Зимние тайны знает зима одна. Где-то во мраке белая мчится лошадь, песня на хоровод собирает нас. Лапы к теплу, шарманки, снежки, заклятья. Мох в волосах, взгляд странен и клык остёр. Летом ты все забудешь. Так надо, братик. Ну а пока — пусть зимний горит костёр.