За свою жизнь я до сих пор не разобрался в мире. Он полон тайн, полон загадок не имеющих решения. И каждый раз, приходя к каким то умозаключениям у меня сомнения, Ведь, мир так странен. А мы все время душой в тире, В котором мы привыкли стрелять без сожаленья, Доводить себя до точки кипения, А потом рвать и метать, играть как на древней лире. И меня к этому приучили.
Приучили стрелять, без сомнений и брать то, что не так лежит Давать то, что тебе не нужно и добивать тех, кто кричит. Кричит не от боли, а от того, что они разбиты, Но не так, что бы до боли в сердце, до боли в теле Нет! От боли наигранной и склеенной из пустяков, построенной на вере Людей которые не жалеют себя, ради жалкой свиты. Которые бескорыстно, открыто и вроде бы мило Помогают. А сами потом собирают деньги на веревку и мыло И потом о их говорят, что они были разбиты.
Осколками вены их были перерезаны, ведь их использовали. Использовали так же ничтожно и так же жестоко, А так же, как сапожник прибивает ловко Отвалившеюся подошву от сапога ребенка, которого назвали Как-то через чур громко. Толи Давид, толи Егорка. А кем он станет потом, когда пройдет год-другой? Когда станет для него мир совсем другой, Он же не будет смотреть на мир глазами ребенка, Которого зовут просто Данил или Егорка?
Разумеется нет, ведь все так сложно, С каждым годом в мире новая морока. В моде новая прическа, Которую копируют все без отголоска Своего пресного разума. Сложно... Сложно понимать, что в мире твориться Люди стремятся стать свободной птицей, Парень стремиться за какой-то девицей, Которой лиж бы в подворотне напиться.
Все так бессмысленно и глупо, и так пытался найти в этом смысл В итоге я потерял рассудок, Загубил себе язвой желудок В итоге не был найдет тот самый смысл.
За свои годы, я так и не разобрался в мире, Подчиняясь законом, до сих пор играю в тире, Который сравним с игрой на лире, Звуки которой звучат в Древнем Риме.
Это так же бессмысленно, как рисовать солнце на холсте бумаги....