Есть люди, которые пишут такое прозрачное, как горное озеро с узкими берегами. Они сочиняют его и тут же прячут, чтобы никто, не дай бог, не топтал ногами, оно настолько тонкое , незаметное, как платье у короля, только настоящее, залётное, неземное, за-летнее, чем-то насквозь заоблачным нас поящее. Есть женщины, которые выглядят столь прекрасными, что даже стыдно дышать с ними тем же воздухом, они на тебя посмотрят - ну только раз, на миг - и можно счастливым сдохнуть, и каждый, вот, сдыхал, они такие легкие, незнакомые, одновременно слабенькие и сильные - вот кажется только что ведь поил молоком ее, кормил с ладошки дольками апельсинными, она смеялась, думала что-то важное спросила что-то типа: "посуду вымыл ведь?", потом взглянула нежно глазами влажными - и ты от счастья слова не можешь вымолвить. Есть время - оно для каждого очень разное, когда становишься частью чего-то общего, допустим где-то на громком звенящем празднике а может, в ночь пробираясь по лесу ощупью, твои движенья становятся слишком плавными, и руки неловко застыли, мелодий полные, и значит, здесь твоя нота одна, но главная, сыграй ее, ну, пожалуйста, так чтоб поняли. Есть тот, у которого с нами одни лишь хлопоты, одни заботы, бессоницы и лишения, ему и так тяжело, он сжимает лоб, а ты и я глядим и ждем какого-то утешения, и ждем дороги правильной и единственной, так, чтоб пойти и выйти куда захочется. Стоит - замучен, тощ совсем, неказист - спиной, наверно, стонет - когда же всё это кончится. А что поделать - сам ведь всё это выдумал, копайся теперь в их обидах, изменах, ревности, он оглянулся и извинился - выйду мол, вернусь и отвечу каждому по потребностям. Сидит на крыльце и смотрит с испугом на руки - зачем всё это, оно ж никому не нравится, а небо уже над ним разожгло фонарики, и дышит холодом - ох, артрит разыграется. А в доме пахнет лекарством, горелой кашею, болит висок и сердце стучит всё глуше и... и он опускает голову, нервно кашляет и хрипловатым голосом: "Я вас слушаю..."