Закрыть плотно шторы. Двери. Окна. Завесить зеркала и все отражающие поверхности. Забраться под стол и ждать. Забраться и ждать. Ждать, пока не сгорю в безжалостной агонии. Ждать, пока не захлебнусь в беспощадной ревности. Ждать. Задаюсь в очередной раз вопросом, можно ли любить свое отражение. Можно ли полюбиться собственному отражению. Не в моем случае. У меня легко вздернут нос, нижняя губа пухловата, ключицы бьются наружу через изрезанную пленку кожи. На губах красуется не алый оттенок вишни, а синяки и царапины. Но я все еще хочу, чтобы ты попробовал их. Мои глаза не переливаются в солнечном свете, они гаснут в тусклом свете перегорающей лампы. Реальность. Реальность. Давно не живу ею. Не выйду. Я стороной. Спасибо. Твоя улыбка снова играет в моем воображении. Твой голос снова играет со мной злую шутку в роли слуховой галюцинации. Сно–ва. Все еще. Вчера вечером я вдруг почувствовал себя живым. Побочные того происшествия прячу под режущими рукавами кофты. Я опять причиняю боль. В этот июль я не надену шорты, как и в прошлый, как и в следующий. Не оголю тяжелые последствия ненависти. С каждой неделей становится хуже. С каждой неделей я больше отдаюсь медленной смерти. С каждым днем гниль все больше заливает меня изнутри, вытекает из глаз и ушей, льется при каждом произнесенном звуке изо рта. С каждой минутой я больше ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Но кого? Ненависть заменила кровь, вены начинают лопаться от такого напряжения. Ненавижу. Люблю.