и не будет никаких "видит бог", "забирай что угодно", ты меня видел пьяной, больной и голой, я строчила тебе такие письма - Каренина бы воскресла и еще разочек легла под поезд, если б прочла.
у меня внутри тебе нестерпимо тесно, трахаешь, говоришь ли - ужасно тесно, и ты вырываешься, только я не тресну, потому что прочна.
ты-то думал, любовь - это что-то такое жалкое, обязательно с недосказанностью и тоской, а я говорю, что я нихуя не русалка, вышедшая из пены морской, и не надо размазывать чувства, как по тарелке желе.
ты так молод, настолько красив и не мой, что напои меня, вызывай такси и отправь домой,
но не вздумай меня жалеть.
у меня такое к тебе, что лучше снимай бельё, но не заглядывай внутрь (внутрь принимай, от чего тащит). есть в тебе то, на что любая за 20 клюёт, но мне ты нравишься настоящим - ну то есть совсем не снаружи.
и от этого действительно хуже.
меня без тебя тянет творить такую муть, такую дурь, а с тобой стою на балконе - сердце отстукивает ча-ча-ча. и всё время говорю тебе, что уйду, что сейчас докурю и совсем уйду, а ты улыбаешься, говоришь "оденься сначала".
думаю, ну какая же тварь, сколько ещё мне в этом торчать.
добил бы уже, не растягивал только это как жвачку, вещь я не принцесса - можно и не щадить моих чувств. как принцесса я только скулю и плачу. у себя на кухне. когда всё это строчу.
но мы с тобой обойдёмся без песен, стишков, цитат - ярость прочнее нежности, которая покроется плесенью. мы оба знаем прекрасно, что я не та, которой к лицу белое платьице и фата, фартук, дети и прочая суета - у нас всё закончится интересней.
я такая романтичная к тебе пришла - вся из одуванчиков и ромашек, говорила "люблю", говорила "сердце", и что-то ещё там такое, как девочки, знаешь, которых в душу ещё не ебли. а теперь мне не страшно. вообще ничего не страшно.