Говорит, было всё: и держали руки над жарким огнём заката, держали, пока пальцы не начинали обугливаться, загребали в ботинки лунный песок исследуя кратер не застёгивая скафандр на последнюю пуговицу чтобы не шибко душил. Было всё: и творил, и жил, и наматывался кишками на девятый вал, закуривал и в ладони тушил, молился, переставал. Торчал на том, на что лучше и не смотреть, грузил себя так, что на месяцы зависал, припадал губами, целовал в запястия смерть, и только после этого завязал. Было всё: и ангелы в небо, и черти в омут, и мужики на зимнюю спячку в пивную, резьба по дереву, резня по живому, соревнования кто кого переревнует. Сеял, полол, окучивал, собирал, выметал, выгрызал, лучшего чем себя, если падало что-то, то подпирал, ходил на цыпочках, если в доме спят. Молился куда-то в угол: ответь, ответь, я и так засыпаю в руках с телефонной трубкой! Занялся спортом, ходил на танцы, пытался петь, два раза упал со шпилек, один раз надевал юбку. Было всё, говорит отжился, было, что спал двое суток, а то и три дня не ложился. И трепался умом и кромсал рассудок, и прокладывал автостраду к сердцу через желудок. Говорит, чёрт не знал, с кем я обедал во фраке, пил, знаешь ли, и сухую воду, ехал на фронт и ходил в атаки, говорит, смотри, это я на фото.
Было всё, говорит, и себя уродовал, и говорил слова в набитый до сцены зал. Только стихи, как ты, никогда не пробовал, и только, как один мой знакомый, ни разу не воскресал.