Байкальский берег, костерок и в котелке уха. А я под грузным рюкзаком идти сквозь ночь устал. Позволь присесть у твоего огня, старик Бурхан! Я тоже знаю, что такое одиночество.
Я тоже часто уезжал и провожал друзей, И видел смерть, а иногда затылком чувствовал. Сожжён мой древний Карфаген, разрушен Колизей, - И по сосновому стволу двойным стучу стволом,
Чтобы не сглазить, не спугнуть на зорьке палевой Свою удачу посреди угодий брошенных. Так наливай, старик Бурхан, спирт неразбавленный, И не серчай ты на гостей своих непрошеных!
Я не забыл на твой Ольхон дорогу ровную Через Байкал по солнцу, скрытому за тучами, И белых чаек, и девчонку чернобровую, И море Малое в глазах ее задумчивых.
Вот и рассвет на два ствола ложится инеем, И за пустую флягу день предъявит вряд ли счет. А что осталось в моей кружке алюминиевой, Я с угольками разделю, - пусть погорят еще.