Кто-то пишет манускрипт многотомный, Кто мечтает о машине и даче, Кто желает спать в постели с Мадонной (Вроде плотника Иосифа, значит).
А моя мечта не просто о чем-то, Не мечта - идея-фикс в антураже: Никогда я не был на море Черном. Говорят, оно теплее, чем наше.
Ах ты, море, чудо - Черное море, Ты возьми меня к себе на поруки!.. По традиции спиваются с горя, Я же - нетрадиционно, со скуки.
Скучно жить в России, некуда деться... В телевизоре одна шайка-лейка. Не спасают ни Зюганов, ни Ельцин, А Шумейко даже просит - налей-ка!
Вот и множится количество тары, Опустевшей, как душа без дороги. Нет ни друга, ни жены, ни гитары, - Все есенинщина, братец, в итоге.
Все есенинщина - как тут не спиться? Все не спится в эту лунную ночку. Кто-то черный рядом в кресло садится, Выдыхает: "Хватит пить в одиночку!
В одиночку пить - последнее дело, Так недолго и скопытиться, парень. Что ты смотришь на меня обалдело? Доставай второй стакан, погутарим.
Я - не то, что ты подумал вначале, Я не Воланд, не гожусь в эти роли. Я - духовный, так сказать, твой начальник, Вроде, так сказать, хранителя, что ли.
Отряхну, бывало, крылья от пепла, На скамеечке посплю в райском парке, А к семи утра спускаюся в пекло - Подрабатываю там в кочегарке.
Нынче ангельская жизнь - не подарок, А в аду всегда работы хватало: Покидаешь уголек - все приварок, Два червонца в день, - а это немало.
А в раю куда ни кинь - только решки, Нет орлов: кричат - не наша, мол, птица. Нынче праведник пошел - тот же грешник. Все различие - что смог откупиться.
Возвращаюсь я домой в черном теле, Еле крылья волоку по Парнасу. Триста лет живу - все время при деле, Даже не был на курорте ни разу...
Ах ты, море, чудо - Черное море, Хоть разок бы поглядеть на медуз мне! Но ворота круглый год на запоре, И апостол спит, убуханный в усмерть.
Я давно бы сорвался из нирваны Хоть к чертям, хоть к людям - с кем поведешься. Но хранитель я, - а как без охраны? Без охраны ты и вовсе сопьешься.
Так давай на посошок жахнем полный!" Загорается рассвет, как бумага, И бегут вдали лазурные волны, И качается спина Аю-Дага...