Не любя благородные вина, он дешевые просто лакал. И его называли" скотина", и его называли "шакал". Жил всегда ожиданием чуда, ожиданием доли иной - Но его называли паскудой, а слова его - просто брехнёй.
Все дни пронумерованы, Все лошади подкованы - Тоска - печаль... Но, к счастью, ни одно Окно не застраховано От кирпича!
Он хотел быть серьезным, играя все равно, что трагедию - джаз. Он боялся казенного рая точно также, как каждый из нас. Но ему не везло почему-то - фатум был непреклонен и зол, И его называли "иуда", и его называли "козёл".
Он был виновен в том, Что думал будто Медный всадник, Лувр и Герника Когда-нибудь исчезнут навсегда, Как талая вода Наверняка.
Он ушел, подгоняемый воплем, спотыкаясь и шумно дыша. И никто не утер ему сопли, не подумал: "А может душа была". И никто его больше не видел - разошлись по блядям, по делам... Но его вспоминали:"вредитель!" - кулаками стуча по столам. До сих пор у них чешутся руки, - да, конечно, долой подлецов! Но, ей-богу - подохнешь со скуки, если некому плюнуть в лицо!
Все дни пронумерованы, Все лошади подкованы - Тоска - печаль... Но, к счастью, ни одно Окно не застраховано От кирпича!
Эта песня должна была войти в альбом "Казанский собор", но запись, естественно, сделана уже в 2000-х.