Все созвездия капель многолико блестят - Это не зима - это затянутая до предела осень. Строки, которые должен был написать в пятьдесят, Я почему-то пишу в двадцать восемь. Да вроде все как всегда и плетется своим чередом: Привычный бег не перерос в прогулки пешие. Вот только все меньше сейчас и больше потом, Да мама с папой уже постаревшие. И вроде бы женский игривый взгляд, Наверное даже как-то в излишестве И сплетение губ, но как то не так - Уже не до дрожи мальчишеской. А все что есть, уместилось в карман, Рюкзака, что набит под завязку потерянным. Меня как родного обнял обман И зашагал со мной уверенно. Увидел смерть, с ней побрел мой друг - Понял, настоящая искренность где-то в детстве. И если искать среди тысячи рук, То не глазами, а самым сердцем. Если не настоящие, так к черту таких, Гореть одному в чернилах под лампой. И если искать себя в других, То в тех, кто назовет тебя папой. Все строчки чтоб читать до хрипоты И правду заорать в пустоте звенящей, И если жить, так не сворачивать у темноты: Ведь где нам страшно, там мы настоящие.
Увидел как отпускал каждый день, А однажды не смог отпустить И теперь в подвенечном лишь моя тень: С ней мне петь, танцевать и бродить. Если мечтатель, так не робеть в насмешках А зашагать, так по часовым уж поясам Все ферзи трусливо прячутся за пешкой И в бред твой все поверят, если ты поверишь сам.
Вот исповедь моя, а что потом? Встать и выйти из комнаты тесной. Вдохнуть и потянуться за листком - Страшно? Нет! Интересно!