Умный «обыкновенный» человек, даже если б и воображал себя мимоходом (а пожалуй, и всю свою жизнь) человеком гениальным и оригинальнейшим, тем не менее сохраняет в сердце своем червячка сомнения, который доводит до того, что умный человек кончает иногда совершенным отчаянием; если же и покоряется, то уже совершенно отравившись вогнанным внутри тщеславием. (Ф.М.Достоевский)
Написано полтысячи песен, а мотив один в них: "Мой персонаж уже пять лет самый ярый противник. И всюду двери. Пройти в них? Бегом за ключом." Он заключен в том, что я заключен В эти ноты, биты. Кто-то тоже любит их, Но я понятия не имел, что недалеко до беды. В этих куплетах, как и прежде, только я да дым, Можешь вливать яда ты - хуже уже не будет. Думал, что сам я не скачусь до бреда. Но кто мог знать, что таится столько зла в добре то? Я делал все наоборот, назло всем, при этом: Стипендия, вуз... Да какой ты, к черту, препод, Андрей? Правда из пасти уже пеной брызжет: Убийцу твоей мечты и Уилл Грэм не отыщет. Осталось, только лишь запомнив этих лиц овал, Загнуться в 19, улыбаясь в 32.
Этот узор на стекле запотел. Мы думали, свободны, но в западне. И я не знаю, когда заболел. Это - все, что есть за 5 лет.
Все мое "навсегда" длилось три года и куплетик, После - пустота. И Фридерик это верно подметил. С кем я раздвигал диваны и с кем делил их Отныне раздвигают ноги, а в песнях делирий. Мой туз - это десятки тус подвалов, Где показателем считалось засветить ебало, Где за идею трут, но нет идей ведь. И мне не Так приятно было находиться средь людей без мнений. Мой пятиэтажный мир тогда погиб почти, Когда рехнулся я, память своих самых близких почтив. Нырял на дно с притоном - на мне остались язвы. Поверь мне на слово: теперь это душит питоном. Я думал проявить себя, но побоялся масс, Тем более вам Звягинцев все показал за нас. Завтра проснемся - узнаем, че дальше. Это просто трек, а не куплет чудачке.
Знайте, что есть такой предел позора в сознании собственного ничтожества и слабосилия, дальше которого человек уже не может идти и с которого начинает ощущать в самом позоре своем громадное наслаждение. (Ф.М.Достоевский)