До эфира восемь часов, С большою планетой. Через токи и свисты, Так однобоко живут на бумаге Тебе адресованные буквы и числа. И доказывать некому мне, Что твой космодром был готов ответить Всем от тоски неземным позывным, Только не коротким этим.
Весна на чужих орбитах, На пультах трельяжа капель, у бродяг даже. Марсиане, ни кожи, ни рожи, Голубей запускают в скафандрах, на чудо похожих. А у меня метель, Новый Год, Грустный Дюк Эллингтон и в тюбике торт, И в рамке нарядной, в невесомости Твой портрет, сверхновой на плоскости.
Можно. Так бережно отпускала Холодная глыба без конца и края. Так ласково принимала Мои парашюты земля родного рая. Вечером гости, Шекспир, Полуприкрытые на Сириус очи, От любви неземные буквы и числа, И длинное счастье... очень.