Мы с ним встретились однажды на каком-то фестивале, где он пел чужие песни, выдавая за свои. Он тогда был очень в моде, а меня не признавали, я был грузчиком на верфи, он - профессором в МЭИ.
Он был в этой сложной жизни не творитель, а вторитель, не привык он брать преграды, не привык сжигать мосты. У него была бородка "а-ля автор исполнитель", у него была походка "а-ля бард из Воркуты".
Как он пел! Ему внимали каэспэшные девицы из породы безмужичных, некрасивых и худых. А когда мне дали слово, я с тоской читал на лицах, что я черт-те-что, во-первых, и невзрачный, во-вторых.
У него была гитара - заграничная гитара, на которой он варганил среднерусский перебор. У меня ж была гитара - как задвижка от амбара. И сказали мне: "Позвольте! Вы же, батенька, - тапер".
И не то, чтобы обидно. На кого тут обижаться? По одежке нас встречают, провожают - по уму. Ну, еще посмотрим, кем он будет лет через пятнадцать, и кем буду я. Конечно, если только не помру...