Заскрипела тьмою стылою косая дверь. Тупо смотрит скорбной плесенью, молчит стена. А с подсвечников ослепших свисает воск, А в душе безлюдье-поле, ни огонька. Праздник был, да только вышел весь – не догнать, Занавешено стыдливо образов бельмо. Сладкой водкой зачерпнуть - черкнуть, чтоб не вспоминать: Что там было, что там будет – не все ль равно?
Деревянные солдатики рядами в бой, А жар-птица упорхнула – форточку прикрывай, Жгут веревочки, обидно им, прыгают, кричат, А ангелы смеются – на засовах рай, Добрый дедушка c подарками забыл зайти. Что же, страшно даже глянуть в черное окно? А что там, в зеркале, привиделось сквозь синий дым? Прыгнул в радости – побил мутное стекло.
Просто некого любить, святых в помине нет. Наблюдай оконным глянцем пристойных глаз, Как доверчивые дети верят в добрый свет, Как бегут, занятно падая в чумную грязь. Как прохожие шарахались: страшно заболеть, Как спокойнее добить, чтоб не стонали вслед. Как искал дурак суда виновным, а уставшим смерть: Семь небес, круги девятые – ответа нет,
До последней в небе звездочки – темнота. Говоришь, опять билетов не хватило в рай? Врешь, пустые туда следуют поезда. Так покричи на солнце глупое, луну облай, И, не найдя хозяина ничейной вине, Отведи глаза, и другим расскажи Бессмысленную сказку о спасенной душе, Юродивую песню о красивой любви.