Анна Ахматова - «Памяти М. А. Булгакова» (1940) | Текст песни

• Тексты песен
• Анна Ахматова
• «Памяти М. А. Булгакова» (1940)

Третья часть цикла «Венок мёртвым»

Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донёс
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.
А нет тебя, и всё вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всё потерявшей, всех забывшей, -
Придется поминать того, кто полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь смертельной боли.

(1940. Фонтанный Дом)

Это стихотворение, написанное в марте 1940 года, вскоре после смерти Михаила Афанасьевича, Ахматова впервые прочла Е. С. Булгаковой (третьей жене писателя) 16 апреля 1940 г., накануне булгаковских сороковин, отметив, как записала в дневнике вдова писателя, мистическое совпадение дат: Булгаков умер ровно через три года после смерти своего друга, писателя Евгения Ивановича Замятина (1884 — 1937), скончавшегося в Париже 10 марта 1937 г. (из-за того, что на март приходилось множество горестей в её жизни, этот месяц, также как и август, Анна Андреевна считала для себя страшным)

Так получилось, что встречи Ахматовой с Булгаковым часто были связаны с трагической судьбой поэта Осипа Мандельштама, погибшего в лагере. Анна Андреевна намеренно отразила эту связь и в стихотворении, посвященном памяти Булгакова. Слова \"Ты так сурово жил и до конца донес великолепное презренье\" восходят к мандельштамовскому переводу строк из 10-й песни \"Ада\" \"Божественной комедии\" (1307 — 1321) Данте Алигьери (1265 — 1321), помещенному в исследовании \"Разговор о Данте\" (1932 — 1933): \"Как если бы уничижал ад великим презреньем\". \"Великолепным презреньем\" наградил Булгаков ад советской жизни, в котором ему, как и Ахматова, пришлось пребывать до самой смерти».