"Когда в тоске самоубийства"/"Мне голос был" (запись 1920-х)
Когда в тоске самоубийства Народ гостей немецких ждал, И дух суровый византийства От русской церкви отлетал,
Когда приневская столица, Забыв величие своё, Как опьяневшая блудница, Не знала, кто берёт ее,—
Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край, глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою, Из сердца выну черный стыд, Я новым именем покрою Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойной Не осквернился скорбный дух. (Осень 1917, Петербург)
Осип Мандельштам писал, что стихи Ахматовой “сделаны из голоса, составляют с ним одно целое”. В своем знаменитом стихотворном портрете Ахматовой (“Вполоборота, о печаль...”) он говорит, что этот голос “души расковывает недра”. Мандельштам справедливо утверждал, что те счастливцы, которые слышали ахматовское чтение, “богаче будущих поколений, которые его не услышат”. Однако звукозапись внесла в это утверждение существенную поправку. Первый раз авторское чтение Анны Ахматовой было записано С.И. Бернштейном в Институте живого слова в Петрограде ранней весной 1920 года. Ахматовскую манеру чтения профессор Бернштейн, воспользовавшись удачной формулой Георгия Чулкова, определил как \"стиль скорбного воспоминания\".