Звони мне ночью, когда никто уже не проснется от включенного газа. Звони мне. Я закурю на кухне и увеличу громкость динамика. Звони мне. Звони и рассказывай про Берджесса, Кафку, Маркеса. Мне все в тебе нравится.
Когда-нибудь летом мы встретимся снова на Воробьевых горах, Сядем в речной трамвай, закажем коктейлей с лаймом. Я буду много курить, подолгу смотреть на тебя… просто смотреть на тебя — это необычайно. (Юлиана Рамазанова, «Ma chere,»)
И взгляд маячит по сторонам, подметая себе пространство, Где не дожив даже до тридцати, кажется что одичали и постарели мы Потому что к ужину не к кому возвращаться. И ночью квартиру греет только газовая горелка И утром не хотелось же просыпаться, но сделавшая колесо В шестьдесят оборотов, минутная твоя стрелка Нежно меня разбудит, вылизывая висок. Чтобы днем в одну пару сапог дойдя до набережной — застыть Перенося нас обеих мысленно В те края, где счастливая я, где счастливая ты Босоножно рисуешь на берегах Балтийского. (Юлиана Рамазанова, «другое время»)
Все. Дальше некуда. Дальше — пропасть. Мне пропасть от тебя — без тебя — с тобой. Какая разница? Обстоятельства гибели неважны: ни до, ни после. Расслабься: мне и так все в тебе нравится.
Доживем до пятницы. Чтобы с точностью на рассвете успокоиться, придти в себя, отдышаться. Но мы же дети: я по-любому начну тобой бредить. Неа, мне не избежать. Нет никакого шанса.
Побудь со мной, ладно? Мне ведь недолго еще осталось. Просто побудь со мной — я буду смотреть на тебя. Ты расскажешь мне об Амстердаме, маскирую жалость под глинтвейном, приготовленным жертвами декабря.
Об одном прошу: ни слова про маски и про игрушки, про «успокойся», про то, что мы ни хрена не пара. Я буду слышать тебя. Я буду внимательно тебя слушать, забывая только в твоих объятиях о кошмарах.
Ты подумаешь сначала в анфас, потом скажешь в профиль, что нам будет правильно больше уже не встречаться. Но, уловив с утра через пар ванной комнаты запах твоего кофе, я так явственно осознаю, что значит счастье.
Как будто так и задумывалось изначально. Ты будешь меня смешить и гладить по голове. Декабрь в нашей жизни многое поменяет — мы с благодарностью будем помнить о декабре.
О, нет. Серенады, признания, цветы, танцы, мечты, стихи, вместе до гроба — это не нужно. Мы постареем, не дожив и до тридцати, но я просто недолго буду знать, что есть к кому возвращаться к ужину.
А еще расскажи мне про озеро Чад и про жирафа. И последняя прихоть: я куплю тебе подарок на Новый год. И все. Это все. А большего и не надо. 31-ого ровно в 12 сердце мое замрет.