В восьмидесятых, там в конце, В огромном городе Москве, Как по команде, понеслось лихое время. Как после дождика грибы, Повырастали пацаны, Повырастало вдруг другое поколение.
А город Люберцы кипел, Где справедляк, где беспредел, Кто воровал, а кто «качался» до упаду. Ну, где братва, а где ботва, Кому судьба, кому слова, Пацан красивый принял дерзкую бригаду.
Потом, конечно, как в кино, Разборки, бабы и вино, А в пацанов, как в воробьёв, тогда стреляли. Не обходился без потерь, Пацан красивый Лёха — «Змей», В его бригаде парни тоже погибали.
И вдруг увидел он её, И губы шёпотом: «моё», Пацан красивый встретил девочку родную. Глаза, как небо, строгий нос, Вся в чёрной россыпи волос, Вся в чёрной россыпи волос — возьми такую.
Потом на стрелке в Люблино, Опять всё было, как в кино, Из всех стволов друг в дружку дотемна палили. Короче, полный беспредел, Лишь, «Змей» остался чудом цел, Но, двух ментов тогда ребята завалили.
Статья, Владимирский централ, Потом с этапом на Урал, Потом в Сибирь и в лагерь строгий на Котуе. Барак с блатными за столом, И дружба с питерским вором, Вор был «смотрящим», пацаны, за всем, в натуре.
Чтобы понять то, стоит жить, Как может женщина любить, Как может женщина с любовью в ад кромешный. Хотя ей только двадцать лет, У жизни есть на всё ответ, У жизни есть всегда ответ на всё, конечно.
А он её не уберёг, Он сделать ничего не смог, Он даже умереть не смог и жить остался. Повис над сопками туман, А у костра седой шаман, А у костра седой шаман, судьбу заждался.