мы встретились так по- рождественски нелепо: ты грезил мечтой, а я – разводила их, как будто хотелось взрывающегося лета , как тщетно гадалось на пепле зазноб моих, да, я не носила цветов «отвратительно – желтых», но ты столь непогрешимо меня нашел, и если наш сон – из воландовской кошелки, то душу мне препарировали ножом.
а каждый мой нерв качали литым тротилом, и стала – не жизнь - анафемский водевиль, ужель восседает в каждом из нас Тортилла, что прячет ключи от сердца? Не удивил меня ты своим безумством ни на йоту. Такой – себе трагик, в меру сволочной, вот время прошло, и амбра сменилась йодом : я им промываю рваные раны. Но
я встречу, конечно, новых «по духу братьев» и все это будет скучно и ерунда, и Богу съязвлю: «Ну здравствуй, небесный батя! Черт знает, зачем добро твое и куда!». пройду я, как говорится, «все круги ада», и буду глушить из чарок пиратский ром, но как- нибудь в Рождество проиграю в рандом и крикну тебе разнузданное «Шалом!».
окстись, у моих проделок – лишь статус «в планах», под корень рассудок вырезан и горит, мы можем прикинуть по кружеву звезд опалых о том, сколько будет таких еще Маргарит. все сносно, мне спится, дышится и живется и любится даже в жизни моей канун. пока что: тебя до меня –тринадцать весен , а мне до тебя – двенадцать тысяч лун.