Пройдут века парадного разврата, И канет в тлен религии обман, Беззубый рот паденья и заката Упустит Землю в утренний туман.
И возведут глаза На год трёхтысячный, И воспоют: «Не зря Мы горемычные К нему ввалились в дверь С дорог просёлочных, Обтёрли грязь потерь С душ – и в светлый день».
Утонет мода на само предательство, И захлебнётся в собственной моче Не знаемое ныне обстоятельство, Что лёг на дно построенный ковчег.
Раздастся глас в толпе, Притом, не рыночной: «Возрадуемся все, – Пришёл трёхтысячный». И всё живое тут Кружится в вальсе; Жаль люди сих минут Да не дождалися.
И грянут звуки радостного хора – На много лет, ведь некому мешать, А Мельпомена, с нею – Терпсихора, Научатся друг друга утешать.
И возведут глаза На год трёхтысячный, И воспоют: «Не зря Мы горемычные К нему ввалились в дверь С дорог просёлочных, Обтёрли грязь потерь С душ – и в светлый день».