Была весна, цвела сирень, Мерцали звезды, загораясь в ясном небе. Пел соловей, среди ветвей, Пел он нежно о любви и ширпотребе.
Представьте, вдруг, волшебный юг, И небо синее, и море голубое. И звук струны, и блеск волны, И шепот ласковый, и нежный на просторе.
Он был сложен, как Аполлон, Она была изящна, и стройна, как тополь. Их случай свел, он их привел, В один чудесный южный город - Севастополь.
Сказал он ей: - О, будь моей! Ты, как никто, и никогда, так дорога мне! Молчит она, в глазах весна, В ответ ему был слышен, только шум прибоя.
Уж исчерпал, на море вал, Сверкая брызгами, стал сильно волноваться. - О, милый мой! Пойдем домой! И разбежались по каютам одеваться.
Мгновений пять, и, вот, опять, Он перед неё престал, изысканный, и пылкий. Особый стиль, пиджак чтил, И брюки узкие, как кран водопроводный.
Одна рука, из пиджака, Моталась, высунувшись, словно выходная. А левый борт, модели - Форд, Фасоном был - Не прислоняйтесь к ней родная. Одна рука, из пиджака, Моталась, высунувшись, словно выходная. А левый борт, модели - Форд, Фасоном был - Не прокидай меня, родная.
На ней берет - мышиный цвет, Чулки зеленые, и туфли голубые. А, платье, сонм, со всех сторон, Цвета не в том, был не отобраны любые.
Здесь на груди, её блестел, Огромный бант, как крылья мельницы угрюмой. А, на спине, как дань весне, Верблюжий горб тянул в пустыне Каракумы.
Подумал он, не уж-то сон, Иль за грехи твоих родителей, расплата. Застыла кровь, прошла любовь, Ведь это выраженный тип дегенерата.
Под блеск волны, и звук струны, Смотрели молча друг на друга два урода. Под блеск волны, и звук струны, И разошлись они, как в море пароходы. (А. С.). - Как пошло! А, соловей, чик, чик, чирик, Среди ветвей, чик, чик, чирик, Пел соловей частушки, и смеялся: - Ха, ха, ха, ха!