Был вечер к прибою не смел, ветер не рыдал. И все свечи проглядела, где громада скал, чтобы вверх лететь с обрыва к мертвой тишине и шепнуть: "я жду тоскливой ночью на луне". Месяц не стихали вихри, и в глазу окна отразилось не моих ли крыльев седина?
Скажи мне, странник, средь великих городов ты верно знаешь город, где живет она? Он мне ответил : "Средь ночей, чуть выше снов, я помню небо, где плывет луна. Слывет распутницей, но по секрету - знаю сам, укрывшись тучами бескровно тихо плачет о том, что не седой, но будто очень давний пан уже давно в степи под бубен не фигачит."
Я в сумерки безумца вскоре проводил, и тростниковая лучина догорела. Лишь дым табачный безопасно плыл, лишь в зеркальце фигурка поседела. И кровь нахлынула, и снова спас запой, пришедший с миром, другом, и как водится,с блядями. А ветер там, в степи моей пустой шалил с уже игральными костями.