В комнате стул, похожий на Ван Гога, по отношению к часам стоит потёртым боком. Покой – это отсутствие глагола, или трусливое бездействие эпохи.
Ты в городе чужом инкогнито. У моря стоит костёл. Повсюду топономы. Ты рад не знать, но знаешь. Даже номер её забытого, но всё же телефона.
Проходишь таксофон, как будто мимо. Тебя несут ветра в покинутое завтра. Стоят высокие, как кости домино, домины, за их спинами шпиль собора нагло задран.
Входишь в подъезд. Тебя как ждут – открыто. По лестнице стучишь то каблуком, то тростью, то старым сердцем, отбивая ритм, и этот стук постольку свят, поскольку тройствен.
Подходишь к двери. Выдыхаешь словоформы, во рту оставив несколько. Стучишься. Молчание. Оглядываешь дверь, подобно вору, пришедшему домой кончать самоубийством.
Распахиваешь, неожиданно толкнув ногою. Внутри молчат часы пред беспоминным стулом, стоящим боком, в состоянии покоя, висящий на себе пиджак по-старчески сутуля.
Смотришь в окно. Окно выходит в окна. Тебя здесь ждали. Веская нехватка человека. Об этом говорит и стул похожий на Ван Гога и на стенных часах подёрнувшая стрелка.