Артём Февральский - Эпоха безнадёжных мечтателей | Текст песни и Перевод на русский

• Тексты песен
• Артём Февральский
• Эпоха безнадёжных мечтателей

Я первый скульптор, которому довелось оказаться внутри камня.
© Хулио Кортасар

Я беру камень и отсекаю всё лишнее.
© Микеланджело Буонарроти

1

Деревья лысели.
Птицы летели на север.
Жатва обирала посевы.
В дома возвращались семьи.
Мир пустел.
Ты одна.
Ты одна могла быть всем.
Всеми.

Когда руки гладили глину
или
твои волосы длинные
цвета оникс,
что легли на
ладони,
я изучал природу их линий:
искусство таилось в каждом извиве.
Ты одна
могла слезами заменить ливень,
а смехом – рай,
а смертью – мрак,
а шутками о Перпетуум-мобиле –
Перпетуум-мобиле.
Ты одна могла быть всем.
Но только для меня.

2

Как же ноябрь напоминает апрель,
в частности, творческим забвеньем.
Даже Бог переставал скорбеть
и на минуту останавливал время:
когда я брал в руки скарпель,
любой камень раздавался пеньем.

За окном начиналась эпоха потерь –
осенью погибает любой сангвиник.
Точно так листком падает Бог на постель
и не может встать, маясь ангиной.
Я беру его тело, чтобы тихо раздеть
и на ватмане отобразить мелком сангины.

Любая женщина променяет себя на стихи.
Сложнее сломить Бога занять нужную позу.
Со всеми его дефектами справляется мастихин,
в конце концов – он всего лишь воздух,
и именно этим он меня восхитил.
Высечь из глыбы Ничто – это не так-то просто.

Я пытаюсь ужиться с камнем, стать им.
Чем меня меньше – тем ему легче.
В прессе обо мне появились статьи,
мол, безумный, не скульптор – лепщик.
Я плевал. Мне с ума уже не сойти.
Эта глыба и руки – вот все мои вещи.

3

Мертвый Брюгге хранил лебедей.
Дома у воды толпились, терлись плечами.
Заблудший домовый сыч талдычил: быть беде, быть беде,
быть беде.
И печали.

Постепенно валун обретал черты
сначала схемы, потом скелета,
потом откололось ребро.
И появилась ты.
Как ювелир-анатом я тебя исследовал.

Выкупав тебя в росе,
на животе высек латынью орнамент:
«Mea matris, mea filia, meum amor»*
Ты одна. Ты была для меня всем.
Я был для тебя тем, чем был для меня мой камень.

Который несовершенство терял в полноте.
Я убирал лишнее,
грамм за граммом.
А когда он стал размером с ладонь,
я похолодел,
поняв, что моя скульптура – за гранью.

Мертвый Брюгге встречал туман,
сквозь который шли люди, как грустные камни.
Лишь тогда осознал,
кáк мир нещадно мал,
когда перед Ничто я стоял с пустыми руками.

*Моя мать, моя дочь, моя любовь.

Артём Февральский еще тексты

Перевод Translate.vc