Я никого держать не буду вопреки себе. И я не буду подтирать вам ваши попки. Я жалкий кусок мяса, закопанный в песке, Но сто процентов отдаю, что вы меня запомните.
Я так хочу связать себя и кинуть в яму сточную, Чтоб не искать слова для лишних оправданий. Весит замок, но дверь открыта, я уже внутри; Сочится жизнь из моих глаз на пол, возьми и подотри.
Все лезут в мой блокнот, ищут больную кучу строчек. Я болен, как некстати: каракули все помню наизусть. И мне плевать, что никудышен, неразборчив вам мой почерк. Я просыпаюсь рано под фортепиано чудный звук.
Хватит подглядывать за мной, ценители прекрасного. Я выкинул все куртки, заплёванные со спины. Когда заходит солнце за гору, глаза в унынье гаснут. Сходят с ума умы от моей кривизны.
Я выдумал свой мир и в нём живу отшельником. Я раны рук пропитывал дождём насквозь. Я не запомнюсь в сердце матери мошенником. Я вырву твою душу под сказочный гипноз.
«Не хочешь слушать, дак гуд бай, Бамбино» Весит табличка у меня в тёмной прихожей. Я соберу вокруг себя всю падаль мира, Буду дышать, когда смогу я, своей кожей.
Считайте меня монстром ваших будней, Други. Мне скучно здесь давно, мне надоел конфликт. Я вверх ногами зависаю у себя на люстре. Я целый день катаю в доме один и тот же лифт.
Спасибо всем, кого я бросил в этой жизни. Я бы не стал так дорог самому себе. Я не ходил бы под дождём босым, капризным. Я бы не верил в путь, что у меня в узде.
Я напишу в очередной раз неровную, но строчку Про то, что всё вокруг меня так плохо. Я сам поставлю на себе, как крест, но памятную точку. И пусть отскочит это в головы, как от стены, горохом.
Мне двадцать лет пришлось не просто так прожить, Чтоб полюбить родного брата, как себя. Ты думаешь, что всё ещё больной, но я не лыком шит: Я в городе один прожил, когда пришла чума.