Понимаешь? Мы носим своих мертвецов под курткой. До дна дней. Если смерти смотреть в лицо, становится холодней.
Вот приходит. Садится. Парень. Стройный, в глазах медь: "Я учил тебя. На гитаре... Еще научил петь".
Другой - серый, почти белый. Тогда уже был стар: "Ну, да. Было такое дело... Ставил тебе удар".
Третья с краешку, на кровати. Прямо ко мне в тыл: "Помнишь море? Красное платье? Конечно, ты не забыл..."
Четвертый и пятый во тьме комнаты. Рядом. За рядом ряд. Их шеренги длинны, изогнуты, и все они говорят:
"Я вам руну открыл. Райдо. Шалаш из пяти веток... Помнишь, ты подпевал радио? Помнишь, как я едок? Помнишь рано приехал в город, и я по нему водила?.. Помнишь, сели в блестящий форд, а в нем заиграл Дилан? Помнишь, помнишь, ты помнишь..."
Помню. Вас, и все эти сказки. Моих мертвецов шелестит, стонет хорал григорианский: качается, шепчет, поет, звеня ключами, цепями, пивом... Мои мертвецы пугают меня. Но делают, блин...
счастливым?
Мои мертвецы постоянно со мной. И этот, с глазами-медью, и красное платье, и старый изгой, и женщина-на-рассвете, и тот кто пел обо мне - обо мне! - громко, но не натужно, и тот, что из двух дюжин камней выбрал один нужный - они поддерживают меня. И на пути тоже. Знакомые, родственники, друзья, весь легион прохожих хранят. Я ношу своих мертвецов с собой, из них состоя.
А когда замкнется мое кольцо - печать, приговор, статья,- приду к тебе, и скажу: Помнишь, про мертвецов? На крыше?
Дай мне куртку. Чего смотришь? Там холодно так, выше...
Я с тобой. И буду с тобой. Смерти нет. У меня - вышло!