“Здравствуй!” Вам тоже здоровья. Я пришёл поделиться болью. “Что за боль у тебя?” Острая. Это вершина айсберга – мое прошлое. Белое солнце, мне не снятся сны И та река теперь одна. Моя семья верит в Бога, А я будто бы сам Бог, то самое первое слово! Я вижу людей, покинувших нас, Они молчат, не отрывая взгляда. Клятвы хором. Вы потеряли веру И тот мир, сотканный богом. Я слышу голоса людей, они меня пугают, Скажите, что это – вот и я не знаю. Луна – полная, исповедь – долгая, Дни мои верёвками тертыми. Я хочу рассказать, открыть душу, Но чтобы слышать, нужно слушать. Я плохо понимаю вас, кто родители? И кто открыл тебе мир, что пресытился. Отец в тридцатых, мать любовь. Мать матери больна, и кровь её течёт во мне, Стирая грани – море моих видений. А мы вдохнули прошлогодний снег. Вниз, тихо по лестнице, И мир казался больше, чем есть, Фиолетовые тени, стэлла(?) памяти Или мраморный бюст болезни. Жёлтая краска раньше была чёрной, А я был чистым голосом души своей. В ожидании, лейся вода, придёт весна и к нам Зелёными красками. Как можно потерять веру? Если не было? Это как стать небом, сын! Этот мир моим никогда не был, И мы уплывали в леса по небу – Подальше от людей, Но мы внутри не нашли ничего, Кроме детских слов. Произнесите молитву скорей, И я уйду – холодом греет сердца трёх.
Смыты чёткие грани, грубое сердце скребётся наружу – просит выпустить, внутри резали мякоть острые бритвы, а я просил о пощаде. Выпустить! Смыты чёткие грани, грубое сердце скребётся наружу – просит выпустить, внутри резали мякоть острые бритвы, а я просил о пощаде. Выпустить!
Спальные аптеки провожали молодых дам, Но мы не плавили там. Я одиноким стать не хотел никогда, Знаю: глупо скулить вот так, кипеть. После хама мысли в небе, Как я мог за эти года впитать демона-гения. Бежать от страха, Хотя бояться нужно себя, сгибаясь в очередях. Поговорите со мной! Я точно знаю, куда текут реки, Но никто не верит. Хочу писать слова только для души, Хочу вернуть друзей и никуда не спешить. Я предавал и был слабым, Бросал, хотел покинуть мир навсегда, Жил под именами героев, И падал так глубоко, И мне казалось я там укроюсь. Желал жён друзей, завидовал, В мыслях убивал, проклиная мир этот. Боль моя, в этих словах я никому не говорил никогда, Вы – первые, знайте. Перед глазами имена, Слёзы отольются, я бесконечно должен вам. Он медленно встал под колокольный звон, И я увидел слёзы отца своего.
Смыты чёткие грани, грубое сердце скребётся наружу – просит выпустить, внутри резали мякоть острые бритвы, а я просил о пощаде. Выпустить! Смыты чёткие грани, грубое сердце скребётся наружу – просит выпустить, внутри резали мякоть острые бритвы, а я просил о пощаде. Выпустить!