Андрей, сгорбившись, сидел в центре комнатки, заставленной вещами с помойки. Даже скрипучий стул, на котором он расположился, был притащен с местной мусорки. Если бы кто-то вздумал упасть в этой комнатке, то вряд ли у него это получилось бы – настолько много всякой дребедени плотно стояло друг к другу. За единственным окном, уже четвёртый день лил непроглядный дождь, словно на небесах забыли закрутить кран с холодной водой. Андрей бесцельно вглядывался в эту серость, еле разбирая своё отражение в стекле. Его глаза были заключены за решётку собственных волос, которые свисали грязными прутьями с головы. Лицо его не выражало эмоций – оно застыло в оцепенении, в ожидании принятия решения. Его кровь была переполнена алкоголем. Свою правую руку он запустил в открытую полку тумбочки, где лежал пистолет, заряженный единственным патроном. Час назад, он узнал, что самолёт, в котором Она летела, подбили над Украиной, но он не знал, что Она опоздала на рейс. И вот, когда решение было принято, одновременно с выстрелом, раздался звонок. Из дырки в глазу своего стеклянного отражения, просачивалась вода, скатываясь на подоконник, а в трубке, с другой стороны провода, словно колыбельная, звучал Её успокаивающий голос.