Шумит в толпе Москва, и шум далеко слышен, Все сорок сороков гудят её. Последние его слова народ услышал, Прости, Россия мать, ты сына своего.
Прости нас, сердитая, слезами омытая, Могучая матушка Русь, Вся в песнях воспетая, церквами одетая, С глазами, где боли и грусть.
В цепях подневольная, хмельная, застольная, Могучая матушка Русь, В себе бесконечна, как вселенная вечная, С глазами, где боли и грусть.
Палач возьмет топор безжалостной рукою Прорвется над Москвою крик людской. А стон давно стоит над русскою землею, И кружит черный ворон за твоей спиной.
Прости нас, сердитая, слезами омытая, Могучая матушка Русь, Вся в песнях воспетая, церквами одетая, С глазами, где боли и грусть.
В цепях подневольная, хмельная, застольная, Могучая матушка Русь, В себе бесконечна, как вселенная вечная, С глазами, где боли и грусть.
Прости нас, сердитая, слезами омытая, Могучая матушка Русь, Вся в песнях воспетая, церквами одетая, С глазами, где боли и грусть.
В цепях подневольная, хмельная, застольная, Могучая матушка Русь, В себе бесконечна, как вселенная вечная, С глазами, где боли и грусть.
Прости нас, сердитая, слезами омытая, Могучая матушка Русь, Вся в песнях воспетая, церквами одетая, С глазами, где боли и грусть.
В цепях подневольная, хмельная, застольная, Могучая матушка Русь, В себе бесконечна, как вселенная вечная, С глазами, где боли и грусть.
Прости нас, сердитая, слезами омытая, Могучая матушка Русь, Вся в песнях воспетая, церквами одетая, С глазами, где боли и грусть.
В цепях подневольная, хмельная, застольная, Могучая матушка Русь, В себе бесконечна, как вселенная вечная, С глазами, где боли и грусть.