Я должен дохнуть двадцать лет от скуки За всё, что изменить хотел один. За то, что нас не взяли на поруки, Мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.
У нас с рожденья врезано на коже «Мы знаем все пути в ультрамарин». За то, что умер Бог и сразу ожил, Мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.
Я счастлив жить с тобой, слышишь, baby, Любить твой запах, словно старый-старый джаз, И на земле, и под землей, и в небе, Но я один, но я один, один, я – один из вас!
Плевать нам на твой бизнес, слышишь, мистер, Плевать нам на траву и кокаин. За всё, что пели нам «Агата Кристи», Мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.
Спасибо вам за всё, что вы прислали, За ваших обезьян и кокаин. Мы вступим в бой со старыми козлами, И мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.
Я счастлив жить с тобой, слышишь, baby, Любить твой запах, словно старый-старый джаз, И на земле, и под землей, и в небе, Но я один, но я один, один, я – один из вас!
Пойми, всё то, что любим мы, не важно – Ночные драки, женщины и джин, Но только должен знать отныне каждый, Что мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.
Я должен дохнуть двадцать лет от скуки За всё, что изменить хотел один. За то, что нас не взяли на поруки, Мы возьмём Манхэттен, а потом – Берлин.