Афанасий - Со сборной солянкой | Текст песни

• Тексты песен
• Афанасий
• Со сборной солянкой

Pesni.guru - сайт для Гуру

Говорят, будет бой, и он будет жесток и страшен. Пулеметные ленты, щиты и гранаты, копья: сколько было разрушено сёл, городов и башен, сколько будет разрушено, скошено, братец, сколько? Я не то, что жалею мир, мне недоступна жалость. Над твоей стороной баррикад расцветает солнце, я не знаю, мне долго ли коротко ли осталось, но у нас будет бой, и один из нас не вернется.

Если ты позовешь, я приду — кораблями в море, самолётами в облаке, танком и колесницей, злобной вражеской ратью. Но ты можешь быть спокоен:

я тебя не возьму живым, что бы ни случилось.

Между пальцами — гроздья яшмы и сердолика. Твои боги дики и уродливы тёмным ликом, ты танцуешь в чертоге, и воздух тягуче-пьяный. Волны шёлка клубятся, мерцание их кроваво, твоё имя в гортани трепещет, пылает, рвётся. Под ключицей темнеет клеймо — вот кинжал, вот солнце, я смотрю на тебя, и глаза мои неживые оставляют ожоги и рваные ножевые. Я смотрю на тебя так, как больше никто не может, расползаются ссадины алым по смуглой коже, и густеет туман в предрассветной угрюмой выси. Я смотрю на тебя, и я знаю, что ты боишься, что глаза мои дикие, будто чужие боги, и что я не узнаю твоих ни любви, ни боли. И что стоит смягчиться и выпустить свою душу, ты на первом рассвете подушкой меня задушишь. Если я и люблю, то тебе это знать не надо, пусть другие мне бают про мак и про чарку с ядом, на тебя смотрят люди, и я смотрю, так танцуй. Гроздья яшмы и маки должны тебе быть к лицу.

пусть меня искалечит свет
и на стол опрокинет тьма.

говорят,
мне пятнадцать лет,
а в душе сорок семь,
зима.
говорят,
что я мало пью
и бегу,
что хватает сил.
человечек внутри меня
свою печень давно пропил,
прокурил себе весь июнь,
а в Самаре под кайфом был.
он будильником бит с утра,
одинок,
с февраля бескрыл,
и бес скрыл,
что его пора
наступает неделю в год.
в этот год не растет трава,
зол священник,
как бегемот.

монополию сдав на чай,
он читает свои грехи
в стопке книг,
где в разлитый рай
собираются мотыльки.
в стопке книг,
где есть Мур и Локк,
но апрель расцветает в март.
Аруэ́ будет здесь правей,
а левее усохший Тард.

лишь наука,
как мой предел,
золотит ледяной восход.
вместе с ней я как-будто жив,
будто сломан наоборот,
будто снова частично цел,
как ребенок,
что шепчет: «ма…»

пусть меня искалечит свет
и на стол опрокинет тьма.