Хозяин прогладил рукою Лохматую рыжую спину: "Прощай, брат, хоть жаль мне, не скрою, Но все же тебя я покину". Швырнул под скамейку ошейник И скрылся под гулким навесом, Где шумный людской муравейник Вливался в вагоны экспресса. Собака не взвыла ни разу, И лишь за знакомой спиною Следили два карие глаза С почти человечьей тоскою. Старик у вокзального входа сказал: "Что, оставлен, бедняга? Эх, будь ты хорошей породы, А то ведь простая дворняга…" В вагонах, забыв передряги, Шутили, смеялись, дремали; Тут, видно, о рыжей дворняге Не думали, не вспоминали, Не ведал хозяин, что следом, По шпалам, из сил выбиваясь, За красным мелькающим светом Собака бежит, задыхаясь. Споткнувшись, кидается снова; В кровь лапы о камни разбиты, И выпрыгнуть сердце готово Наружу из пасти открытой. Не ведал хозяин, что силы Вдруг разом оставили тело, И, стукнувшись лбом о перила, Собака под мост полетела… Труп волны снесли под коряги… Старик, ты не знаешь природы, Ведь может быть тело дворняги, А сердце — чистейшей породы.