Две Бочки ехали; одна с вином, Другая Пустая. Вот первая — себе без шуму и шажком Плетется, Другая вскачь несется; От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом; Прохожий к стороне скорей от страху жмется, Ее заслышавши издалека. Но как та Бочка ни громка, А польза в ней не так, как в первой, велика. Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно, мало толку, Кто делов истинно, — тих часто на словах, Великий человек лишь громок на делах, И думает свою он крепку думу Без шуму. Гоголь, восторгаясь живописностью и меткостью языка и стиха Крылова, писал: "Его речь покорна и послушна мысли и летает, как муха, то являясь вдруг в длинном, шестистопном стихе, то в быстром, одностопном; рассчитанным числом слогов выдает она ощутительно самую невыразимую ее духовность. Стоит вспомнить величественное заключение басни "Две Бочки":
Великий человек лишь виден на делах, И думает свою он крепко думу Без шуму. Тут от самого размещения слов как бы слышится величие ушедшего в себя человека".